Мик Тейлор:   «Честно говоря, меня ограбили»

 

Из архива micktaylor.com: беседа с Джоном Банджи, опубликованная в британском журнале «Mojo» в ноябре 1997 г.

 

      Я пришёл, как я думал, на сессионную работу, когда «Стоунз» заканчивали «Let It Bleed»  в студии «Олимпик». Там я понял, что на самом деле это – моё прослушивание. Мы сделали наспех «Live With Me» и я наложил свою партию в «Honky Tonk Women».  Потом Мик пригласил меня в группу. Это был радостный шок. Помню, я ответил: «Ну, я ещё подумаю». Слукавил, конечно.  Я был на 6 или 7 лет младше их. Когда они прорвались, я ещё ходил в школу. Моя сестра была большой поклонницей «Стоунз». Мне всегда приходит на память, что когда она заводила «Little Red Rooster», я говорил: «Выключи эту муру и поставь-ка «Револьвер».

    Мы готовились к концерту в Гайд-парке, моему дебютному, в битловской студии на Сэвил-Роу. У нас были такие маленькие (гитарные усилители) «Фендер Твинс» и небольшая система «ПА», мы звучали как гаражная группа. Я не мог этому поверить, так как было разительное отличие между тем, как «Стоунз» звучали на пластинке, и тем, как мы звучали в репетиционной. Нестрой,  небрежность – но у них была некая химия, которая по-настоящему проявлялась уже на записях. Если не считать магию, что Мик Джаггер и Кит Ричардс сотворяли своими великими рок-н-ролльными песнями, очень многое зависело от остальных людей, участвовавших в процессе. У нас был Джимми Миллер, а также такие классные музыканты, как Ники Хопкинс и Билли Престон. В противном случае они («Стоунз») звучали бы как любая старая блюз-группа из Камден -Тауна.

   Мне не говорили, что играть. Я думаю, у нас с Китом реально получалось играть вместе наилучшим образом, хоть наши стили и разнятся. Гайд-Парк стал отличным поводом (показать это), но, думаю, мы сыграли не лучшим образом. Очень не строили. Наверно, это я и Кит – но в основном Кит. Я уверен, что он простит мне эти слова теперь.

   Я думал о своем уходе целый год. Группа никуда не ездила. Мы не гастролировали с 1972 г., и скорее всего, мне стало скучно. У меня накопились и проблемы в личной жизни. Моя семья распадалась, и возможно, это тоже повлияло на моё решение. Помню, Билл Уаймен говорил мне, что тоже думает об уходе. У меня появились трения с Миком Джаггером по поводу кое-каких песен, своё авторство в которых я надеялся увидеть на (обложке диска) «It's Only Rock'n'Roll». Мы были достаточно близкими друзьями и тесно сотрудничали в работе над этим альбомом. В те времена Мик и Кит  не работали по-настоящему вместе, и я проводил много времени в студии. 

   Что мне не нравилось – это что «Стоунз» вечно окружал разный сброд, говоривший им о том, какие они расчудесные. Я многих из них терпеть не мог. Наркотики на самом деле проблемой не являлись. Ни для кого не секрет, что Кит тогда находился в героиновой зависимости, и я постепенно становился таким же, но настоящие проблемы появились гораздо позднее. Мик ничем этим не был обременён, он был более зациклен на контроле. Сомневаюсь, что он вообще мог мириться с кем-нибудь,  кто был лучше его самого.

   Я сказал Мику о том, что ухожу, на вечеринке по случаю дня рождения Эрика Клэптона. Мне потребовалось потом долго успокаиваться. Я растерял всех своих друзей времен Джона Мейолла. Наверное, только через год я снова стал играть.

   С тех пор я время от времени встречаюсь с участниками «Стоунз» - надеюсь, Билл Уаймен сыграет на альбоме, который я сейчас записываю. Время, проведённое с ними, мне запомнилось как веселье: мы были цыганским табором, проводящим время вместе и кочующим 24 часа в сутки, но создание пластинок было весельем не всегда. Кстати, мне было так больно на душе, что я ненавидел их переслушивать. Но теперь я считаю, что пластинки, которые мы сделали – клевые. Вся эта история сделала меня более циничным. Одна из причин, по которым я не стремился записывать собственные диски, это – то, что мне не заплатили за некоторые из самых распродаваемых записей всех времён. Честно говоря, меня ограбили. Так становишься циником по отношению к музыкальному бизнесу, и это мешает тебе играть. Но 3-4 года назад я решил, что худо-бедно надо продолжать создавать музыку. Сейчас я снова в студии, и уже записано 5 песен. Альбом, наверное, будет называться «Secret Affair», и он обещает быть очень удачным.