«Король Чарльз»

Журнал “Q” (Великобритания), май 2008 г., автор – Уилл Лоуренс.
Перевод – Doomwatcher, подготовил для сайта А.Лазарев.
Использованы оригинальные иллюстрации.

   Поддерживая союз Мика и Кифа, Чарли Уоттс 45 лет был пульсирующим сердцем «Rolling Stones». На этих страницах интеллигент - барабанщик дарует журналу ”Q” редкую аудиенцию.
   Стоящий в отделанной дубом библиотеке лондонского отеля «Covent Garden», Чарли Уоттс как нельзя более похож на истинного английского джентльмена. Копна серебряных волос зачесана назад, чтобы не закрывать угловатое лицо, а его стройное тело облачено в темно-серый костюм в комплекте с хрустящей белой рубашкой и красным галстуком. Он тихо стоит у окна, разглядывая полотно викторианской эпохи, написанное масляными красками. Репортер «Q» интересуется, знакома ли ему эта работа, :Нет, просто мне стало интересно, понравится ли она мне», - говорит он. Правда, что ли? Он улыбается. «Гм… нет, конечно».
   Чарли Уоттс, 66-ти летний барабанщик «Rolling Stones», разбирается в искусстве. Прежде чем стать полноправным музыкантом команды в 1963-м, он учился в художественной школе «Harrow», встречался а потом и женился на Ширли Энн Шепард, в то время - студенткой отделения скульптуры в престижном Королевском Колледже Искусств.
   После окончания школы он работал в рекламном агентстве «Charles Hobson & Gray». А потом в его жизнь вошли «Stones».
   Сегодня Уоттс участвует в рекламной компании нового фильма группы – «Shine A Light», потрясающего концертного выступления, перемежающегося с классическими архивными съемками, и все это смонтировано давним поклонником коллектива – Мартином Скорцезе. Снятый на основе двух концертов, отснятых в нью-йорском зале «Beacon Theatre», фильм рафинирует их все еще актуальную сценическую энергию. Каждый нюанс был скрупулезно передан армией техников Скорцезе, в том числе Альбертом Мэйслзом, который на пару с братом Дэвидом в 1970-м отснял документальный фильм о «Stones» по следам событий в Атламонте – «Gimme Shelter».
   Интервью для него – это редкость; по большому счету Уоттс не любит давать интервью : «Не люблю тех людей, которые много говорят о себе», - и как следствие этого, Чарли остается самым загадочным музыкантом группы. Мик Джаггер и Кит Ричардс долгое время несли на своих плечах тяжелое бремя рекламной работы, в то время как Ронни Вуд готов болтать с вами о чем угодно. Между тем Чарли Уоттс, - такая загадочная личность. «Да, у меня не просто брать интервью, - говорит он.- За 20 лет я не дал ни одного».
   При личном общении он оказывается застенчивым и очень скромным; подобное описание, при всей своей благожелательности, без всякого сомнения, испугает его. Но эта скромность Уоттса не поддельна.
   К тому же, он оказывает стабилизирующее влияние на группу. Такие личности как Брайан Джонс, Кит Ричардс и Мик Джаггер, возможно, подталкивали «Stones» вперед, но когда их жизнь обсасывали таблоиды, Уоттс оставался этакой «стабилизирующей рукой» - как в личной жизни, так и за барабанной установкой. Он - прекрасный музыкант, и, в отличие от Билла Уаймена, своего товарища с каменным лицом и музыканта ритм-секции оригинальных «Stones», он всегда наслаждался их стабильной популярностью. Вероятно, из-за того, что он не вписывается в пантеон рок-легенд, Чарли Уоттс вызывает особую симпатию.
   По ходу интервью,он говорит медленно и осторожно, делая беседу привлекательной и удивительно искренней. Он рассказывает о своих недавних серьезных проблемах со здоровьем – в июне 2004-го ему диагностировали рак гортани, и ему пришлось пройти курс химиотерапии, прежде чем продолжить запись самого последнего альбома «Stones» – «A Bigger Bang». Конечно же, он рассказывает о своей мало кому известной наркозависимости в 80-х, ну, и естественно, о фильме «Shine A Light». «Мы очень довольны этим фильмом, - говорит он. - Группа отыграла великолепно - все мы». Он замолкает на мгновение: «Да, я вкалываю, но и отдыхать тоже надо».
   - Давай вспомним твое детство в Северном Лондоне - я читал, что твой папа заставлял тебя заворачивать книги в коричневую бумагу.
   – У меня до сих пор есть альбом с марками, который он заставил меня обернуть в коричневую бумагу, и написал на нем мое имя. Он часто писал первую букву моего имени с такими забавными завитками, а все потому, что в моей семье пять Чарли. Мой папа, мой дедушка, мой дядя, и потом - моя тетушка Морин замужем за Чарли! Естественно, она замужем за Чарли Уоттсом! Когда мне было лет 20, мы все собрались и распределили для себя прозвища. Моего папу звали «Чарли», моего дедушку все должны были называть «Папа»; ну а я получил прозвище «Мальчик Чарли».
   - У тебя сложились очень близкие отношения с твоим отцом?
   - Да, хотя теперь мы не столь близки - ведь он умер. Я немного разозлился, когда его не стало. Я редко бывал дома; если бы я знал, что он скоро умрет, я бы больше времени проводил с ним. Я плохо помню, когда же именно он умер; я вообще ужасно помню различные даты. Я могу вспомнить, когда Луи Армстронг записал «West End Blues», напрягаю мозги, но так и не могу вспомнить! Это просто стерлось из моей памяти. Я напился в дребезги на его похоронах, о чем до сих пор жалею.
   - Поэтому ты больше не пьешь?
   Да. Я не умею пить. Мне говорят, что со мной все в порядке, но с похмелья меня страшно мучит совесть. И чтобы это понять, мне потребовались годы, но я помню, как однажды я проснулся и подумал: «К чертям собачьим! Мне так хреново здесь (постукивает по своей голове) - хуже, чем когда-либо раньше!»
   - Что же твой отец дал тебе?
   В какой-то мере он научил меня всему. Любви к чистой одежде. Он был выходцем из рабочего класса, но у него было два костюма. Железная дорога (отец Уоттса работал на английской железной дороге) обеспечила его рабочей одеждой, но эта спецодежда всегда была для него тесна. У него был свой портной из мастерской А.Харриса в Ист-Энде. Тогда иметь своего портного было нормой - даже для представителей рабочего класса. И это была не та одежда, которую одевают по случаю, как сейчас. Если вы хотели выглядеть модно, приходилось обращаться к портному.
   - Всем известно о том, что несмотря на то, что ты играешь в «Stones», ты очень любишь джаз. Какая же пластинка разбудила в тебе эту любовь?
   - На самом деле это была пластинка в стиле ритм-энд-блюз, и называлась она «Flamingo» – Эрл Бостик, и принадлежала она моему дяде Лену, брату моего отца, чьего сына также звали Чарли. У него было прозвище «Маль-» (Bo); его уже нельзя было звать «Мальчик» (Boy) поскольку так звали меня, поэтому нам пришлось выкинуть из прозвища частицу «-чик» (-y).
   - Расскажи мне немного о своей первой группе «Blues Incorporated».
   - «Blues Incorporated» были группой Алексиса Корнера и Сирила Дэвиса, и они играли эклектичную смесь чикагского блюза и джаза. Но до прихода в эту группу, когда мне было лет 20, я уже пять лет играл джаз, и тогда в этом не было ничего удивительного, а все - из-за многообразия клубов, множества кабачков.
   - Ты решил играть в «Stones». Потому что решил, что они более востребованы?
   - Да. В то время. Я играл в трех группах. А именно - в «Blues By Six», название второй команды я запамятовал, и «Stones». И ни одну из них нельзя было назвать действующей командой. Даже «Stones» простаивали, когда я только пришел к ним. Они попросили меня играть с ними, и я согласился. Я был с ними знаком по работе с Алексисом. И я также частенько играл с братом Ронни, Артом Вудом. Ронни тогда еще был зеленым пацаном! В реальности он не повзрослел ни на йоту, он никогда не изменится.
   - Ты был знаком с Брайаном Джонсом еще до своего прихода в «Stones» ?
   - Да, я познакомился с Брайаном через Алексиса. И я думаю, что это знакомство стало для меня одном из факторов в моем решении присоединиться к «Stones». Я знал Брайана и Мика. Потому что он пел с нами пару раз. Это был такой закрытый, маленький мир. И потом появились группы - после того как я пришел в «Stones» - такие команды, как «Animals», которые играли на севере Англии, с которыми мы тогда не были знакомы.
   - Изначально Брайан был лидером вашей группы до тех пор, пока он перестал справляться с…
   - Он был лидером группы, насколько вообще можно было руководить Китом, даже тогда. Вы бы никогда не назвали Брайана лидером, потому что Кит ненавидит, когда кто-то кем-то верховодит и прочие вещи. Но он был лидер в том плане, что он собрал нас вместе. Брайан и Кит были лидерами, это правда, а Мик превратился в такого лидера уже потом, по ходу развития событий.
   - Многие не любили Брайана.
   - Брайан мучился от своего неумения сходиться с людьми. Конечно, у него были и проблемы со здоровьем (Джонс был астматиком), от которых он страдал. Он говорил какие-то страшные вещи людям, и они были готовы убить его. Мой лучший друг чуть не прибил его при первом знакомстве.
   - И что Брайан сказал?
   - Я уже не помню, но такое поведение было для него типичным. Его трудно было назвать законченным грубияном, но он мог сказать какую-нибудь гадость и ты думал: «О чёрт!». На самом деле мы очень хорошо понимали друг друга, но большинство людей, которые знали его, такие как Билл… приятель, он бесил Билла! Мне было немного жаль его, тяжелейшая форма астмы, да еще у него были ужасные комплексы. Вот это и убило его. Он не был силен.
   - Изначально ты привязался к Киту.
   - Я думаю, что я прекрасно понимал Кита. Когда «Stones» собираются вместе, это похоже на возвращение в школу, армейские сборы, словно ты снова в школе. Если честно, то я почти умею читать мысли Кита. Словно мы целую вечность проучились в одном классе, мы столько всего пережили вместе.
   - Я видел Кита на Берлинском кинофестивале в феврале, и он вел себя очень предсказуемо: постоянные шутки и неразборчивая речь. Он всегда такой?
   - Да, хотя Кит пытается соответствовать своей репутации. Он излишне подчеркивает некоторые вещи. Но по большому счету, тогда он был самим собой; он очень забавный, обычный, добрый малый. Мик и Кит умеют хохмить просто бесподобно. У Кита очень веселые и всем понятные остроты. Кит очень много читает историческую литературу. Он эрудированный и интеллигентный человек. Но ты прав - при определенных обстоятельствах он старается быть таким, каким его хотят видеть. Но, естественно, он и по жизни такой же. Он - невероятно самонадеянная личность. А как он умеет готовить, просто супер!
   - Между Миком и Китом до сих пор есть некоторые трения?
   - На самом деле никаких разногласий никогда не было, все дело в их отношении к некоторым вещам. Мик все видит в одном свете, а Кит часто в другом, так что если они не согласны по какому-то вопросу, один из них часто думает, «Ну зачем он это сказал?» или «Почему он это сделал?». Я бы не назвал это соперничеством.
   - Некоторые считают, что у Кита более несносный характер, чем у Мика. Ты с этим согласен?
   - Я думаю, что Кит более откровенен в проявлении своих чувств, вот и все. Кит может сказать, что сейчас он вам врежет, тогда как многие другие, вероятно, этого не сделают, тогда как Мик этого даже не скажет.
   - Ты часто выступал в роли примирителя.
   - Нет, скорее я просто вставал между ними! У меня хорошие отношения с обоими, так что если они не могут принять общее решение мгновенно… Однако, естественно - кто хочет встревать между Миком и Китом! Они как братья, поэтому они могут серьезно цапаться друг с другом, но могут быстро найти общий язык и помириться. Так что было бы очень глупо встревать между ними. Ронни постоянно влезает в это дело, и получает по первое число, но это Ронни!
   - Какое впечатление Мик произвел на тебя, когда вы только познакомились? Скорее он - типичный представитель среднего класса.
   - Я не знаю - правда. Я никогда этого не чувствовал. Когда смотришь на него сегодня, в этом фильме, когда просматриваешь старые кадры интервью, очень сильно удивляешься перемене, но для меня, по большому счету, он не изменился. Правда, хотя я думаю, что с возрастом Мик стал гораздо учтивее. Теперь он стал таким славным малым - не то, каким он был по молодости. Возможно, жизненная мудрость делает характер человека несколько мягче, тогда как Кит совсем не изменился. Я всегда ладил с Миком, но сейчас нам гораздо легче находить общий язык, не то что в молодости.
   - Что ты помнишь о той разборке «мой барабанщик», когда Мик позвонил тебе в отель и попросил связать его с «его барабанщиком»? Кажется, ты встал с постели, надел свой костюм, вышел из номера, дал ему в морду так, что он упал, и сказал, «Я не твой барабанщик, мой маленький вокалист!»
   - Ну, это было очень давно, и я был пьян. Думаю, это правда, если я ничего не путаю. Мне стыдно, потому что я в самом деле не хотел этого делать.
   - Ты всегда казался таким здравомыслящим человеком, но в 80-х у тебя возникли проблемы с амфетаминами и героином.
   - О да, это было просто ужасно. Я чуть не умер. Я просто вбил себе в голову, что я неудачник. И, конечно, совсем напрасно. Я просто валялся в канаве.
   - А увлечение наркотиками в зрелом возрасте дало тебе больший шанс на выживание, сделало тебя мудрее и старше?
   - Нет, мне просто повезло, мне выпал шанс.
   - Так что же побудило тебя завязать? Что конкретно?
   - Да, конечно, я чуть было не развелся. Она бы меня точно бросила. Еще две недели - и все. Но я не угорал на гастролях, все это происходило дома.
   - Твоя жена, Ширли, часто ездит с тобой на гастроли, верно?
   Она часто ездила с нами в начале нашей карьеры, но потом возненавидела такие поездки, возненавидела гастрольную жизнь. Когда я с ней познакомился, а потом женился, она училась на отделении скульптуры Королевского Колледжа Искусств. Она вышла за меня замуж и ее отчислили из колледжа, потому что ее фотографии появлялись в газетах, а руководство Колледжа Искусств не желало иметь с нами ничего общего. И что ей оставалось делать? Она продолжила ездить с нами на гастроли, но для нее это было очень тяжело, она так и не закончила свой курс. И надо помнить, что не все хорошие абитуриенты поступают в этот колледж, и даже если вы успеваете, они могут поставить вас перед фактом отчисления. Она общалась с кокни, а потом вдруг она уже колесила по штату Висконсин вместе со мной.
   - Вот так и распадаются некоторые браки…
   - Она получила возможность жить другой жизнью, и я думаю, это - одно из объяснений, почему мы до сих пор вместе. Она живет в своем мире. Она обожает лошадей. У нас есть своя ферма арабских скакунов в Девоне, и она разводит их. Она увлекалась скаковой ездой всю свою жизнь. Я сам никогда не сажусь в седло, просто мне нравится все что с этим связано – выгон, загоны, конные экипажи и, конечно же, одежда для верховой езды. Я не люблю конные заезды, а вот Ронни любит.
   - И когда ты на гастролях, она должна позаботиться о вопросе супружеской верности.
   - Она и заботилась, уверен, и она дала мне четко понять. Но я никогда даже не думал об измене. Я всегда оценивал «Rolling Stones» как единое целое, но когда занавес опускается, все меняется. Меня всегда бесило, когда, отыграв, мы уходили со сцены, а толпа девчонок орала и гналась за нами.
   - Да, ты действительно настоящий скромняга…
   - Да, 100%. Как я уже сказал, мне не нравятся люди, которые говорят о только себе. Я давал одно интервью Рэю Коулмену, кажется, для «Evening Standard», и он сделал мне какой-то суперкомплимент, но мне это не понравилось, и потом лет 20 я не давал интервью. А затем, лет 10 тому назад, я вернулся, когда появились такие парни, как ты, - но рассказываю далеко не все.
   - Тогда как мы оказались здесь?
   Мне вдруг стало совестно, ведь Мик и Кит выполняют огромную работу. Я понял, что тоже должен что-то делать. Хуже всего, когда даешь интервью – но я не имею ввиду тебя – когда я что-то говорю, а потом я читаю свои же слова и внезапно понимаю, что я хотел сказать совсем другое. Вот и Мик переживает тоже самое. Я позабыл обо всем этом, пока ты не поднял эту тему.
   - По сей вероятности, игра на барабанах – это работа запястий и пальцев, но не рук, но, тем не менее, с возрастом, играть становится все труднее.
   - Единственным ударник, которого я видел, кто не испытывал проблем с возрастом, был Рой Хейнс. Такое чувство, что годы над ним не властны. Ему 83 года, и в 2006-м он был признан лучшим современным джазовым барабанщиком (по оценкам читателей журнала «Modern Drummer»). Он просто потрясающий. Однако ты попал в самую точку. Возраст сказывается на исполнении, - не всегда, но сказывается.
   - И как тебе играется, особенно учитывая тот факт, что ты поборол рак?
   - Как мне играется? Ну, я слежу за собой. Пытаюсь. Хотя, можно ухаживать за собой и все равно заболеть раком. У меня был рак горла. Но я извлек уроки, поэтому не курю и не пью. Однако я единственный музыкант группы который прошел через это. Помню, я лежал в больнице и думал: «Все. Приплыли».
   - Ты решил, что умрешь?
   - О да. Когда вам говорят, что у вас рак, это круто! Мне диагностировали доброкачественную опухоль. Меня прооперировали, и обнаружили раковые клетки, поэтому пришлось снова ложиться под нож. Пришлось пройти курс химиотерапии. Мне повезло, потому что примерно за год до этого, я купил дом примерно в двух кварталах от больницы («Royal Marsden Hospital»), а это одна из лучших клиник в мире по операциям на голове и шеи. У меня был лучший хирург, и каждые полгода я прихожу к нему на прием – ну, а в следующем году все эти медосмотры для меня закончатся.
   - Так эта болезнь сказалась на твоей барабанной технике?
   - Я предполагал, что может сказаться. Одну неделю я играл у Ронни Скотта; я собирался отправиться на гастроли, но мне пришлось все отменить. Я лег в больницу, а через 8 месяцев Мик сказал: «Мы собираемся записывать пластинку, но начнем только тогда, когда ты будешь готов». Она валяли дурака, сочиняли песни, а когда я был готов, я пришел в студию, и на свет появился «A Bigger Bang». Затем я провел двухгодичное турне, и такое чувство, что стоит нам только остановиться, я заболеваю. Так что может быть мне надо продолжать играть!
   - Ты всегда утверждал, что «Stones» стоят в твоей жизни далеко не на первом месте. Ты продолжаешь коллекционировать антикварное огнестрельное оружие?
   - Я очень интересовался периодом истории «Дикого Запада», особенно когда впервые оказался в Америке, и я коллекционировал разные марки пистолетов и прочее оружие. Я любил это дело. Но как только я приобрел пистолет «Кольт» 45-того калибра, модель «Миротворец» (Peacemaker), я почувствовал, что пора завязывать. У меня был очень хороший друг в Ливерпуле, он был оружейным мастером и работал в магазине «Richardson», и мы частенько покупали оружие вместе. Я часто покупал что-то в Сан Франциско. Как-то раз я приехал из Америки с девятью пистолетами, и все они были завернуты в замшевое пальто. Английские власти конфисковали у меня все мое оружие; пришлось снова прокатится в Америку, доставать сертификаты и прочие документы.
   - Когда ты был молод, ты был очарован Америкой…
   - О, в конце 50-х – начале 60-х Америка была потрясающей страной, и конечно, мы приезжали в Америку, чтобы взглянуть на нее как на землю изобилия, ведь мы же были детьми войны и прочее. И в то время я был очарован Америкой. Это было фантастическое место. Конечно, сегодня, эта страна во многом осталась такой же по-своему уникальной. Тебе стоит взглянуть на фотографии американцев, теперь это другие люди. Конечно, наш мир очень многообразен, но Америка занимает в нем особое место. Когда я наконец-то приехал туда, я пошел в (знаменитый джазовый клуб 50-х) «Birdland», и это заведение было для меня олицетворением Америки; вот так. Вот все что мне было нужно – а все остальное меня мало интересовало. А потом я увлекся Западом.
   - И тебе до сих пор нравятся вестерны?
   - В детстве, я пересмотрел множество вестернов, но сегодня они кажется мне невыносимо скучными, все кроме «Outlaw Josey Wales» («Изгой Джози Уэльс»). Я считаю Клинта Иствуда потрясающим актером, а также потрясающим кинорежиссером. Когда он гнал по 52-ой улице в «Bird» (биографическом фильме Чарли Паркера, который он и снял), для меня это был один из самых волнительных моментов в жизни. Он выстрелил в застывшем черно-белом кадре, а потом внезапно этот кадр ожил, но уже в цвете! Я очень хотел оказаться в том времени - в 40-х.
   - Я догадываюсь, что если бы ты действительно не слушал песни «Stones», то не стал бы смотреть ваши фильмы?
   - Да. Однако для себя я решил, что Марти проделал потрясающую работу, с его помощью мы классно смотримся в этом фильме. Этот фильм - чудо редакторской правки и монтажа. И он подошел к этому делу скорее как кинорежиссер, а не как парень, просто снимающий группу на сцене. Так что это полноценный фильм. Это не «Касабланка», но на наш взгляд это замечательная картина, и я говорю это не как эгоист. Это - документ.
   - Возникали ли какие-то трудности в процессе работы между кинорежиссером и группой?
   - Нет, не возникали. Если бы что-то и было, то я бы никогда этого не заметил. Мог возникнуть спор по поводу конечной цели, что не стоит размениваться на что-то мелкое, стоит сделать масштабную работу. Но я могу только догадываться об этом, потому что сам не видел ни одного фрагмента. Догадываюсь, что обе стороны, группа и режиссер, знают свое место и цели. Но нельзя забывать о том, что Мик Джаггер - самый неэгоистичный человек. Он сделает все, что нужно для группы. Его нельзя назвать самодовольным типом, и если он таким и был, то он все это пережил еще 30 лет назад. Если честно, то во многом этот фильм – заслуга Мика, именно он пригласил Марти. Я помню, как несколько лет тому назад Мик показал нам сценарий фильма, который он хотел снять с Марти, и мы подумали: «Ну конечно, опять его понесло в кинематограф», что типично для Мика. Так или иначе, когда были оговорены все детали, стало ясно, что Марти хочет снять фильм о Мике, танцующем на сцене, и я не виню его, потому что Мик - мастер в этом деле.
   - Мне кажется, что на втором концерте в «Beacon Theater» вы сыграли лучше.
   - Да. В первый вечер мы выступали с Биллом Клинтоном. Я не знаю, почему эпизод с Клинтоном вошел в фильм. Должно быть, на это есть своя причина. Но это было немного глупо, потому что они не были настоящими рок-н-ролльщиками. Но Мик был в ударе. Это заметно по третьей песне, когда Лиза Фишер танцует «шимми» вместе с ним, и вы видите выражение ее лица. И когда в танце он делает шаги назад, он похож на Фреда Астера.
   - Вы пригласили множество именитых артистов.
   - Бадди Гай был просто невероятным, Джек Уайт был крут, и мне очень понравилась Кристина Агилера, потому что эти девчонки часто зажаты, когда они танцуют с Миком. Мы пригласили нескольких замечательных людей – в том числе нашу дорогую Эми, хотя я не считаю, что она выступила достойно – ей просто было трудно тягаться с Кристиной. В целом, пришлось понервничать, но мне очень понравилось.
   Под конец интервью открывается дверь и появляется ребенок, его укачивает на руках менеджер Уоттса. «Познакомьтесь с моим новым чадом»,- объясняет он. Уоттс скептически замечает: «Оно никогда не был твоим». Он прав - мать ребенка, Шерил Кроу, вбегает, быстро приветствует нас, а потом обнимает Уоттса. Нам явно пора уходить. Кроу начинает засыпать его вопросами. Уоттс отвечает с достоинством, меняя тему разговора на ребенка и его мать. Они оказываются в центре внимания; между тем Уоттс что-то нежно бормочет на заднем плане.

Назад