Либо ты мертв, либо движешься вперед

Журнал “Esquire”, апрель 1993.
   Автор: Курт Лодер.
   Использованы оригинальные иллюстрации.
   Материал предоставлен давним другом нашего сайта - художником,
скульптором и продюсером Александром Цалихиным (Нью-Джерси, США).
  

В прошлом декабре один из новых молодых продюсеров посетил с визитом Хоуп Карр, которая владеет компанией музыкальных распродаж в Нью-Йорк-Сити, в ее офисе, чья страсть к звуковым коллажам (взаимопереплетению цифровых сэмплированных битов и риффов из старых пластинок в новую музыкальную сущность) в течение прошлой декады трансформировала популярную музыку. Продюсеру было 19 лет; чернокожий, он очень хотел прослушать сэмплы, которые были использованы в только что завершенном треке “Forever Damaged” группы PM Dawn. У Карр была копия (она увлеклась процессом наведения контактов с владельцами изначальных песен, чтобы получить разрешение на использование сэмплов), и она поставила ее на проигрыватель. Продюсер обладал до жути неподдельно чувствительными ушами. Он, кажется, был в состоянии определить источник каждого барабанного удара или шуршания тарелок. И только гитарная строчка - винтажный брейк, который был цифровым образом закольцован в повторяющийся мотив, не могла обнаружить перед ним своего происхождения.
   «Это Роллинг Стоунз», - в конце-концов сказала Карр, еле сдерживая радость.
   «О, - ответил молодой продюсер. – И что, они звучат именно так?»
   Несколько недель спустя ясным, чуть неприятно-холодной январской послеполуденной порой, Мик Джаггер идет вниз по Вест-51-Стрит в Манхэттене, его тренированная и гибкая фигура закутана в пальто, шарф обернут высоко вокруг шеи в качестве камуфляжа для известной персоны. Он вплывает в “Le Bernardin” – тихий и элегантный ресторан морских деликатесов, и его немедленно привечает хозяин заведения, который давно его ждал. Джаггер скидывает пальто и шарф и чуть заметно потягивается в своем свитере цвета вереска, надетый на сплошь фиолетовую рубашку. “Le Bernardin” пустует без клиентов только в данный час, но официанты уже стоят, подобно плакальщикам на похоронах, среди столиков, в мягком, полирующим каждый предмет солнечном свете раннего вечера, ожидая, когда пробьет час завтрака и придет первая порция клиентов.
   Джаггер улыбается, глядя на все это действо и поспешно потирает руки, получая удовольствие от тепла. Он провел лучшую часть дня вверх по улице в офисе “Atlantic Records”, давая по телефону дистанционные интервью для поп-авторов в захолустных местах мира вроде Тайваня. “Atlantic” – это лейбл, с которым он заключил свой последний соло-контракт, и он выпускает его третий альбом под названием “Wandering Spirit”, который Мик, собственно, и раскручивает. Стоит суббота, в офисах “Atlantic” не работало отопление, и тамошний кофе был отвратен, потому в итоге Джаггер решил перебазироваться в “Le Bernardin”, где – как и во многих других показушных бистро в крупнейших городах мира – его знают и тепло встречают.
   Более всего кажется, что 1993-й год станет щекотливым для Джаггера - по крайней мере, в плане самоправдания. Прошло ровно 30 лет с тех пор, когда художник по рекламе и полупрофессиональный ударник Чарли Уоттс согласился послать свою дневную работу и тем самым довершить состав лондонской бит-группы под названием “The Rolling Stones”. И вот наступит лето, 26 июля, и Джаггеру стукнет 50 – важная веха, которую уже прошли Уоттс, которому 52, и недавно ушедший на пенсию басист Билл Уаймен, которому 56; её скоро достигнет и Кит Ричардс – неизменно вызывающий симпатию неисправимый гитарист «Роллингов», которому (без сомнения, главным образом подстегиваемый стараниями анти-нарко-крестоносцев и другим и воздерживающимися типчикам) стукнет 50 в декабре. “The Rolling Stones”, как уже указано среди январской инаугурационной суеты, теперь старше, чем президент. Что бы это могло значить ?
   «Я реально не знаю», - говорит Джаггер со вздохом. Мы уютно устроились у черного лакированного стола в частной обеденной комнатке, похожей на шкатулку, наверху “Le Bernardin”. Нас разделяют серебряный поднос с шоколадками ручной работы и искрящийся серебряный кофе-автомат. Прокрадываясь к нему, Мик берет сливки и сахар. Кажется, что он почти что вибрирует от здоровья и энергии; даже чуть загорелая кожа его лица кажется гораздо менее рельефной, чем это было ближе к концу последнего тура «Стоунз». Однако я не без лишних подозрений замечаю, что в его волосах присутствует седая прядь, и при этом далеко не одна.
   «Я реально не придаю такое уж большое значение этим гощдовщинам, - говорит он. – Журнал “Rolling Stone”, кажется, отмечает их все время, но «Роллинг Стоунз» никогда не отмечали свой 15-й или 20-й или 25-й год в шоу-бизнесе». Он делает резкий вдох носом, словно оттеняя всю глупость данного замысла.
   «Когда я ходил увидеть в первый раз Джона Ли Хукера –мне было что-то около 17-ти – то я подумал: «Вау, какой же он старый. Он долго не протянет!». А ему тогда было что-то около 38-ми. И он по-прежнему здесь!» Джаггер визуально оценивает изучает поднос с шоколадом, но не подается искушению взять хотя бы штучку.
   «Либо ты мертв, - говорит он, – либо ты двигаешься дальше».
   Вплоть до последних времён в рок-н-ролле это определенно было большой проблемой. Великие исполнители либо умирали (Бадди Холли, Отис Реддинг, Джими Хендрикс, Элвис Пресли), либо эволюционировали до более традиционных концертов (Джерри Ли Льюис), религии и коммерческого пофигизма (Литтл Ричард), либо до тюрьмы и «жизни после» в качестве участника ретро-шоу (Чак Берри). Другие прославленные группы 1960-х – “The Beatles”, “The Yardbirds”, “Sly & The Family Stone” –почти все довольно давно сковырнулись. И только «Роллинг Стоунз» продолжают играть рок-н-ролл под соусом «здесь-и-сейчас», отнюдь не обремененные грузом ностальгии.
   Но как долго еще это будет продолжаться ? Мик Джаггер теперь дает интервью репортерам, которые вполне подходят под возраст детей представителей прессы, осаждавших его, во время первого визита «Стоунз» в Штаты, в далеком 1964-м. И в то время, как его авторский партнер Кит Ричардс – с бутылкой алкоголя в одной руке и сигаретой «Мальборо», навечно прилипшей к уголку его рта – продолжает излучать массивные волны рок-н-ролльной кредитоспособности, музыка «Стоунз» в стиле «прямая бочка 4/4» более не устанавливает стандарты для нового поколения деток, которые теперь тащатся от более тяжелых грандж-рока и хип-хоп полиритмов. Правда, «Стоунз» оказались способны выжать (как было объявлено) 30 млн. долларов из “Virgin Records”- самого последнего лейбла, с которым они заключили контракт; и каждый член группы поехал домой с последнего мирового тура группы, разбогатев при этом на многие миллионы.
   Но контракт с “Virgin” может быть и примером корпоративной ностальгии: многие из тех, кто по-прежнему скучиваются на концертах «Роллинг Стоунз» - это фаны длиною в жизнь, давно пережившие тот возраст, в котором покупаются новые пластинки. А молодые потребители, как и их родители до них, уже жаждут «свежих», новых звезд. А еще благодаря Джейд Джаггер, его 21-летней дочери, которая родила своего первого ребенка в Лондоне в прошлом году, Мик теперь – нечто невероятное – уже дедушка! Что же он сам ощущает в свете этого факта ?
   «Смею предположить, что ты должен быть обрадован», - говорит он с не очень широкой усмешкой.
   Вернон Рид определенно понимает, что у Джаггера есть причина гордиться собой. Свирепый гитарист и основатель чернокожей рок-группы “Living Colour”, Рид фланировал без контракта и еле сводил концы с концами, когда Джаггер остановился у “CBGB” – знаменитого галимого панк-клуба в улице притонов Нью-Йорка, чтобы застать “Living Colour” выступающими в нем однажды ночью несколько лет тому назад. Ему понравилось то, что он услышал, и он нанял Рида, чтобы тот сыграл на его соло-альбоме “Primitive Cool” (1987), а потом подбил “Living Colour” на то, чтобы те пошли в студию, а он спродюсировал для группы демо – пленку, которая вскоре помогла ей подписать звукозаписывающий контракт.
   «Он был реально хорошим продюсером, - вспоминает Рид. – Он мог сказать: «Малый барабан звучит неправильно», и войти в студию и постучать в барабаны самому, передвинуть микрофон здесь, микрофон там – и звук ударных на самом деле становился лучше. Звукозаписывающая карьера этого парня прошла путь от двух микрофонов, висящих в одной комнате, до 48-ми дорожечной цифровой техники, так что он очень прозорлив».
   В то время, как «Роллинг Стоунз» всегда выжимали соки креативности из чернокожей музыки (блюза, ритм-энд-блюза, реггея) и даже сами перебрались в «черные» чарты «горячей сороковки» с такими ранними хитами, как «Удовлетворение» и «19-й нервный кризис», их музыка – с безошибочным эхом более древних форм, давно вышедших из моды среди современных черных слушателей – всегда привлекала гораздо большее количество белых фанов, нежели черных. Дуг Уимбиш, басист с чудовищным таланто, который от случая к случаю на протяжении около 10-ти лет играл и бывал на дружеской ноге с Джаггером, и который недавно присоединился к “Living Colour”, вспоминает, как он рос чернокожим парнишкой в 60-х и начало 70-х «на пороге совершенно иных вибраций – вроде черных чуваков, останавливавшихся, чтобы выпить вина и покурить косяк и затариться Хендриксом, и подобное дерьмо… Я никогда не покупал пластинок «Стоунз» - но я всегда врубался в их отношение. И я безумно уважаю Мика как музыканта. Он просто великий автор песен. Его лирическая концепция, поэтический слог – это гребанный гений».
   Черные рэперы еще не расхватывают по сусекам риффы «Стоунз», но этот день не за горами. Их возглавивший в 1978-м чарты хит “Miss You” одновременно был и хитом «Горячей сороковки» в черных чартах и, если верить Риду, «постоянно звучал в черных клубах. Ди-джеи заводили его то и дело. В некотором роде “Miss You” был одобрительным кивком «Стоунз» в сторону фанк-диско. А “Shattered” - в сторону панка, понимаешь ? Вот в чем штука, которая всегда справедлива для «Стоунз» - что они каким-то манером кренились в разных направлениях, но никогда не забывали о своей фундаментальной миссии – оставаться ритм-энд-блюзовой группой».
   И тем не менее, Джаггер всегда был неугомонен. В конце 60-х он начал склоняться в сторону кинокарьеры, сыграв главную роль в сказке об австралийском бандите «Нед Келли», а потом снявшись в экстравагантном фильме Николаса Роуга «Перформанс» (1970). Ни тот, ни другой кинофильм не сделали из него потрясающего актера, и кажется, что вплоть до прошлого года в кино он не появлялся: на сей раз это был проходной научно-фантастический триллер «Беглец». Теперь, в то время как «Роллинг Стоунз» готовятся начать работу над новым альбомом вместе с новым басистом, имя которого им еще предстоит назвать и неизбежно вслед за этим неизбежно устроить долгий мировой тур – он снова ощущает себя «зверем в клетке».
   «Попасть в кино мне очень сложно, - говорит Джаггер, прихлебывая свой кофе. – Если мне предложат роль в фильме завтра на октябрь, то как же я соглашусь ? Это большая проблема. Я не могу сказать: «Подожди два года». Так делать нельзя. Я реально получаю некие предложения, и достаточно часто - реально хорошие, но я не могу принять их. Мне кажется, что это - большая фрустрация».
   Вернон Рид вспоминает, как несколько лет тому назад он отплатил Джаггеру визитом в его таунхаус в Нью-Йорке. Они поговорили о музыке и о том, чего именно Джаггер пытается добиться с помощью соло-карьеры, которую начал в 1985-м. В какой-то момент, как вспоминает Рид, Джаггер сказал ему: «Представь себе, что ты играешь в группе 20 лет. Представь, что ты 20 лет в Living Colour».
   И все же, похвалы никогда не бывали лишними для сына учителя физ-ры из средне-классового пригорода Дартфорда. Он определенно преуспел бы гораздо больше, чем он мог бы, если бы последовал некоторым более ранним карьерным поползновениям.
   «Когда мне было около 12-ти или 13-ти, - говорит Джаггер, - то я подумывал, а не стать ли мне журналистом – я знаю, ужасно, не так ли ? Потом я увидел, чем тебе надо было заниматься – пять лет свадеб и футбольных матчей. Местная пресса. Потом я мечтал о том, что, возможно, буду задействован в некой форме правительства, потому что меня интересовала макроэкономика – как правительство влияет на экономику».
   Тот позднейший интерес в итоге привел его к поступлению в Лондонскую Школу Экономики. Но одновременно он завис на американском рок-н-ролле и более старых блюзовых и кантри-стилях, которые в итоге и вскормили его – Мадди Уотерсе, Джонни Кэше, Джордже Джонсе. Его родители не питали любви к этому неопределенному назойливому шуму. «Они ненавидели его, - говорит он. – Но я не считаю, что они когда-либо задумывались о том, что я выберу это в качестве карьеры. Потому что поп-певцы в те дни были похожи на Фрэнки Эйвэлона и Пэта Буна и Фабиана, и они знали, что таким, как они я стать не желаю. Плюс, это реально не было карьерой. Это была такая штука – хит на один раз».
   Большая часть движущих сил рок-н-ролла в те искренние послевоенные годы олицетворяла факт, что как бы там ни было, но в Англии эта музыка была совершенно чуждым явлением. «Это была вещь для меньшинства, - вспоминает Джаггер, - и как всё для меньшинства, ее приходилось все время защищать. Люди задавались вопросом, а действительно ли это имеет право на жизнь, или это будет просто фазой, как ча-ча ? Они считали, что рок-н-ролл – это одна из тех танцевальных фаз, которые приходят и уходят. Так что тут был менталитет крестового похода».
   Конечно же, этот крестовый поход увенчался успехом, но до той точки, что эта индустрия раздулась и стала чересчур самодовольной и рафинированнной. И все-таки деньги продолжали литься потоком. На сей день, как понимает сам Джаггер, рок – это «просто вид жанра популярной музыки». Ощущение единства поколений, вдохновленное роком 60-х годов, давным-давно рассыпалось на кусочки, и на его месте распластался чертополох из стилей: танцевальный рок, трэш-рок, техно рок, индустриальный рок, альтернативный рок. Это негостеприимная территория для группы, которая некогда казалась олицетворением самой сущности рок-н-ролла как в плане музыки, так и в плане образа жизни.
   В особенности может показаться и то, что жизнь Джаггера, лишь малым образом напоминает ныне о том нищебродском фане блюза с улицы. Помимо прочего, он познакомился с Его Величеством королевой: «Очень мелкая», - говорит он. И помимо нью-Йоркского таунхауса, где он обретается вместе с Джерри Холл (Элизабет – 8, Джеймсом – 7 и Джорджии, которой 1 год), Джаггер также владеет логовищем на Карибском острове Мюстик и замком в долине Луар.
   Замок, как говорит Дуг Уимбиш - это «реально извращенное местечко. То есть, он такой большой, у них есть открытки, понимаешь?» Он описывает его как нечто вроде старого монастыря с огромным садом и небольшим водоемом сзади, в котором плавают белые гуси. «За ним есть некие заросли, - говорит Уимбиш, - а потом, там есть все эти цыгане, которые разбили там лагерь. То и дело один из гусей пропадал, и Мик говорил такой: «Долбанные цыгане поймали моего гуся. Я знаю, что они их едят».
   «Мик держит себя в рамочках, - добавляет Уимбиш. – Он встает рано утром, занимается физкультурой – он выглядит превосходно. И только одна штука: не позволяйте мудаку ни капли пива. Боже упаси! Один или два стакана, и он уже нажрался», - говорит басист с характерным гоготом. «Я никогда не видывал ничего подобного».
   Дом Джаггера на Мюстик - крохотном островке в цепи Гренадин, столь же равным же образом уединен. Разработанный в 1960-х светским львом Колином Теннантом как игровая площадка для его королевских дружков, тесный маленький анклав Британских полномочий, в качестве убежища вполне подходит капризам Джаггера. На Мюстик может быть немного диковато (вечеринки в доме Дэвида Боуи и поздние ночи в пляжном «Баре Бэзила»), но для всех европейских наследниц, загорающих топлес на пляже Макарони и «крутых чуваков» - старших менеджеров на службе у миллионеров, которые приходят на вечеринки в платьях, местечко это обычно очень тихое, с ощущением частного острова, где соседи дают друг другу посмотреть видеокассеты со своими детьми. И конечно, Джаггер говорит, что ему там нравится.
   Имея в виду все затертые намеки по поводу Джаггера, которыми изобилует последняя книга Анджелы Боуи, а также все международные хиханьки по поводу его (по слухам) романчика с итальянской моделью, жизнь Джаггера сегодня выглядит гораздо более величавой, нежели беспорядочной. Вкупе с тремя детьми от Джерри Холл, с ним также Джейд, его дочь от бывшей жены Бианки Джаггер, и Кэрис, его 22-х летняя дочь от певицы Маши Хант.
   «Это требует очень много времени, - говорит он обо всем своем обширном потомстве. – У всех них свои желания и нужды».
   Старшие дочери предположительно имеют теперь зрелое чувственное восприятие, в итоге испив до дна все наиболее экстравагантные аспекты знаменитой «огненной» жизни своего отца в рок-н-ролле. «Иногда она шокирует их, - говорит Джаггер. – Когда они обнаруживают какой-то новый факт и не могут поверить в то, что это сделал ты».
   Кэрис, например, работала над монтажом документального фильма под названием “25x5” о карьере «Роллинг Стоунз», во время которого ей пришлось просмотреть по-прежнему одиозный “Cocksucker Blues” - редко показываемую хронику «Стоунз» на гастролях в время их расцвета в 70-е от режиссера Роберта Фрэнка. Помимо захапанной голой групи на борту самолета, которую успели обсудить почти все критики, в нем есть знаковый эпизод, в которой камера Фрэнка переходит из одной комнаты, где Джаггер и глава “Atlantic Records” Ахмет Эртеган, предположительно, обсудают бизнес-вопросы, через дверную створку в другую, где Кит Ричардс и неопознанная женщина открыто ширяются и отключаются, и при этом неподражаемо…
   «Лежат на полу!» - обрывает Джаггер. «Ммм, никаких секретов тут нет».
   «И все-таки мы были не единственным поколением, которое принимало наркоту, - говорит он. – Наркотики долгое время были поблизости. И я считаю, что люди по-прежнему принимают огромный объем наркоты. Но в 30-е годы, тяжелые наркотики и кокаин и морфин, их принимала лишь элитная группа. Видишь ли, богатеи имели лучшие возможности принимать наркотики и потом вылечиваться, потому что вокруг них была сплетена огромная сеть безопасности. И художники думали: «Ну, ведь и мы можем принимать наркотики, потому что мы – художники». И я испытываю некую симпатию к этой точке зрения, потому что у художников работа отнюдь не с девяти до семи. Трудно работать с девяти до семи, когда ты зависим от опиума; но когда все, что тебе нужно делать - это выдрачивать каждый месяц из себя по главе замечательного романа, то ты вполне можешь посчитать, что такой образ жизни тебе подходит».
   В преддверии своего полувекового юбилея Мик Джаггер пережил кое-какие легендарные дикие времена, и по-прежнему готов к вечеринкам, как он сам говорит – главным образом, когда он в Нью-Йорке, и только «когда мне не нужно слишком рано вставать» на следующий день. На его новом альбоме по этому поводу есть милый , но невеселый пассаж: «Я по-прежнему могу раскрасить город во все цвета твоего вечернего платья, в то время как я жду, когда твои светлые волосы превратятся в седые».
   На другом из треков альбома, Джаггер поет: «Повисни на мне сегодня ночью… пока на твоем лице надета юность». Как всегда - и сам по себе, и сочиняя для «Стоунз» - он обращается не к какой-то идеальной группе населения с подросткового рынка сбыта, но ко всем, кому могут быть близки его собственные чаяния. Обзор жизненного опыта прошедших лет – это простой факт, едва ли стоящий обсуждения. Более того, мысль об одержимости возрастом – это нечто, как он говорит: «О чем я всегда немного беспокоился, потому что это всегда заставляет тебя придавать этому гораздо большее значение, чем это в реальности может тебя обеспокоить».
   «Я хочу сказать, что пока ты можешь производить товар, я думаю – сочинять и петь и записывать пластинку и выступать, то... Кажется, что я никогда не уставал от сочинения и исполнения. Я люблю закатывать эти огромные шоу. В противоположность тому, что говорят люди, я не заинтересован в бизнес-стороне – разве что в качестве чего-то вспомогательного. Чтобы просто устроить шоу… для меня это – достижение в бизнесе».
   И при этом - шоу грандиозные. Джаггеру еще предстоит осветить собой путь, пройти по которому с успехом ранее не удавалось еще ни одному артисту – творить стоящую, зрелую рок-н-ролльную музыку, которую без лишнего стыда можно поставить в один ряд с триумфами его юности.
   Сможет ли он отколоть и этот трюк ? Ответ приходит напрашивается сам – и вполне к удивлению кое-кого из присутствующих ныне на сцене более молодых рок-деток… на вечеринке по случаю релиза “Wandering Spirit”, который прошел две недели спустя в доверху забитом и потном центральном клубе под названием «Уэбстер Холл». Заручившийся поддержкой тщательно отрепетированной студийной группы, которая играла на его пластинке, Джаггер выскакивает на сцену со сногсшибательной стремительностью, и его присутствие немедленно приковывает внимание толпы из 1200 или сколько-то наблюдателей, растянувшейся прямо перед его глазами. Его фирменный голос, искусно развертывающий свой диапазон, словно ударяет кнутом сквозь инструментальный гул, как ленточная пила. Он врывается в дюжину песен с нового альбома, а затем и в древности «Стоунз» вроде “Have You Seen Your Mother, Baby, Standing In The Shadow ?”. И даже самые безнадежные выскочки кругляют глаза от радостного изумления! Итак, это не ретро-представление. Джаггер по-прежнему – стоящее дело.
   Итак, он может резануть по вам, а потом еще и еще раз. Но по-прежнему ли его музыка клевая? Глядя на недавний всплеск активности таких гитарных групп, как “The Black Crowes” и “Ju-Ju Hounds”, Вернон Рид делает вывод: «Реально ясно то, что в ритм популярной музыке не умрет. Я считаю факт того, что «Стоунз» по-прежнему вместе одной из самых потрясающих историй XX века. Не станет ли это безумием, если они останутся вместе и после года 2000-го ? А ведь он не за горами…
   «Семь лет, - продолжает Рид, вероятно уже созерцая перед собой приближение своего собственного сороковника. – О, Божечки !»
   Джаггер отчетливо готов к тому, чтобы вступить в Миллениум, хотя – давайте взглянем правде в глаза – возможно, не слишком далеко за его пределы. «Я имею в виду, что реально не хочу выступать в клубах на инвалидной коляске», - говорит он. И берет паузу, словно прокручивая в голове данную возможность: «Пока еще».

Назад